ОТЧУЖДЕННЫЕ ЛЮДИ

Из одной политологической публикации в другую кочует трехчленная классификация белорусского общества, разделяющая его на сторонников и противников существующей власти, а также колеблющихся, "болото". Эта классификация не то чтобы неверна, однако она нуждается в серьезных уточнениях. В частности, она не очень пригодна для объяснения известного феномена, что падение популярности главы государства не всегда (а точнее – очень редко) приводит к росту популярности оппозиции.

Некоторый шаг к уточнению классификации был сделан в 2004 г. в статье Ю. Дракохруста "Парадоксы доверия", опубликованной в "Белорусских новостях". В ней на данных опросов НИСЭПИ была зафиксирована парадоксальная зависимость: респонденты, не доверяющие президенту, в среднем доверяют оппозиции и многим другим институтам гражданского общества не в большей, а в меньшей степени, чем доверяющие главе государства. Из этого был сделан вывод о наличии в белорусском обществе довольно значительной группы людей, которые отчуждены от социально-политической системы страны: они не доверяют А. Лукашенко потому, что не доверяют вообще никому. Эти люди, по существу, отвергают общество в целом.

Основываясь на данных декабрьского 2007 г. национального опроса, мы попробуем выделить эту группу в явном виде и изучить ее свойства и отличия от других групп. В опросе респондентам предлагалось ответить на вопросы, доверяют или не доверяют они 26 различным институтам и организациям белорусского общества. Для разделения всей выборки на группы, содержательно отличающиеся по показателям доверия, был использован кластерный анализ.

Сущность этой математической процедуры заключается в следующем. Для каждой пары респондентов вычисляется "расстояние" между ними, определяемое их ответами на вопросы о доверии. Это "расстояние" равно нулю, если оба доверяют или не доверяют одним и тем же институтам. Это "расстояние" максимально, если институту, которому доверяет один, не доверяет другой, и наоборот. Затем вся выборка разделяется на группы таким образом, чтобы "расстояния" между объектами внутри группы были меньше, чем между объектами из различных групп. Иными словами, респонденты, попадающие в одну группу, меньше различаются в своем отношении к 26 общественным институтам, чем опрошенные из разных групп.

В табл. 1 приведены индексы доверия 26 общественным институтам как по выборке в целом, так и внутри каждой из четырех образованных групп (кластеров). Индекс вычисляется как разность ответов "доверяю" и "не доверяю", деленная на объем группы. Индекс может принимать значение от +1, когда все члены группы доверяют некоему институту, до –1 , когда все не доверяют ему.

Содержательная интерпретация данных табл. 1 показывает, что респонденты, входящие в состав первого кластера – классический оппозиционный электорат. Из официальных институтов члены этой группы в среднем испытывают доверие только к православной церкви, баланс оценок всех государственных институтов – отрицательный, с сильным уклоном в недоверие, особенно сильное недоверие эти люди испытывают к Центризбиркому, местным органам власти, правительству и президенту. И наоборот: все структуры гражданского общества у респондентов из этой группы имеют позитивный индекс доверия. Независимые исследовательские центры и независимые СМИ вызывают у этих людей наибольшее доверие, оппозиция – значительно меньшее, но всем негосударственным институтам (кроме протестантской церкви) члены этого кластера больше доверяют, чем не доверяют. Назовем эту самую малочисленную группу "оппозиционерами".

Второй кластер объединяет горячих приверженцев существующей власти. Доверие государственным институтам в этой группе – почти поголовное, индекс доверия ко многим из них зашкаливает за 80%. Это группу можно было бы назвать антиподами "оппозиционерам", но с одним уточнением – это антиподы с сильным сдвигом в сторону доверия. Дело в том, что в среднем члены этой группы испытывают скорее доверие, чем недоверие и по отношению к большинству институтов гражданского общества, только в отношении протестантской церкви и политической оппозиции баланс доверия и недоверия в этой группе отрицательный. Альтернативы в виде независимых СМИ, свободных профсоюзов, объединений предпринимателей имеют в этой группе положительные индексы доверия. Эти люди в целом принимают общество, в котором они живут, почти во всех его проявлениях. И все же по причине совершенно запредельных индексов доверия к государственным институтам назовем эту группу "сторонниками власти".

Почти такой же по величине (около трети всех опрошенных) – четвертый кластер. По структуре оценок он похож на "сторонников власти", и в этой группе доверие государственным институтам заметно выше, чем структурам гражданского общества, но абсолютные значения оценок гораздо скромнее. В этой группе индексы доверия структурам гражданского общества – отрицательные или близкие к нулю, индексы доверия государственным структурам – большей частью положительные, кроме местной власти и ФПБ. Назовем эту группу "умеренными сторонниками власти", все же по сравнению со средними значениями по всей выборке (см. первый столбец табл. 1) они относятся к власти с большим доверием, а к альтернативе – с меньшим, чем опрошенные в целом.

И, наконец, – третий кластер, самый загадочный и неожиданный. Его наличие подтверждает гипотезу, высказанную в упоминавшейся работе Ю. Дракохруста. Нет буквально ни одного государственного или общественного института, индекс доверия которому был бы в этой группе положительным, даже к православной церкви баланс оценок – на нуле, с небольшим уклоном в недоверие. К большинству же институтов недоверие почти всеобщее. Чуть меньше, чем другим, члены этой группы не доверяют независимым СМИ. Но, по существу, больших различий между недоверием государственным и негосударственным институтам в этой группе нет, не доверяют по существу никому. Назовем эту группу "отчужденные".

Наличие этой группы служит некоторым объяснением неудач политической оппозиции, объяснением того, почему довольно распространенное недоверие власти не трансформируется в доверие альтернативе. Тотальность недоверия "отчужденных" позволяет предположить, что дело тут – не в недостатках тех или иных институтов, а в жизненной позиции, в типе отношения к обществу этой группы людей. Они отвергают власть не потому, что именно она с их точки зрения особенно плоха, они отвергают ее потому, что отвергают все.

Представление о сравнительных социально-политических установках четырех изучаемых групп дают данные табл. 2.

Данные табл. 2 показывают, что по большинству политических вопросов позиции "отчужденных" располагаются между позициями "оппозиционеров" и "умеренных сторонников власти". То есть "отчужденные" являются оппозиционерами (хотя и довольно умеренными) в некоем широком смысле – они не питают симпатий к власти и придерживаются взглядов, отличных от официальных. Но от "оппозиционеров" они отличаются не только степенью, в которой они отвергают официальные позиции. На прямой вопрос об отношении к власти именно "отчужденные" в наименьшей степени склонны вообще давать какой бы то ни было определенный ответ. Хотя им не чужды проевропейские настроения, в практических вопросах взаимодействия Беларуси с Европой они демонстрируют наибольшее если не неприятие Европы, то безразличие к ней: и по вопросу об отношению к открытию в Минске представительства Еврокомиссии, и по вопросу о частоте обсуждения житья-бытья в Европе в семейном кругу "отверженные" демонстрируют меньшую заинтересованность в Европе, чем даже "сторонники власти" и "умеренные сторонники власти".

Весьма показательно отношение "отчужденных" и к представителям различных этнических меньшинств. По отношению ко всем этносам – от близких белорусам русских до весьма далеких выходцев из ЮВА именно "отчужденные" демонстрируют наибольшую социальную дистанцию, наибольшее отчуждение. Так что избытка терпимости, по крайней мере, по отношению к этническим меньшинствам, у этой группы не наблюдается. Любопытно, что наибольшую толерантность демонстрируют "сторонники власти".

Что касается возрастных характеристик, то среди "отчужденных" доля молодежи выше, чем в среднем по выборке, самая высокая доля среди них – самой юной молодежи, 18-19 лет. Так что надежды на молодежь как на "барометр революции", как на тех, кто мечтает изменить общество, возможно, не вполне обоснованы, значительная доля молодежи наблюдается среди тех, кто, так сказать, "в гробу видал" это общество.

Трехчленная модель общества, упомянутая в начале статьи, все же предполагает некое позиционирование всех членов общества относительно политической "оси": они или за власть, или за тех, кто против власти, или занимают промежуточное положение между этими "полюсами". Однако место "отчужденных" – вообще вне этой "оси".